Питер де Хох, «У колыбели: женщина шнурует корсет». Чем озабочена мамаша?

«Слава жанровых полотен Питера де Хоха основана на его чарующем представлении домашних сцен: мама и ребенок, служанка и ребенок во дворике или в комнатах в обычной обстановке». (Из текста, сопровождающего картину «У колыбели: женщина шнурует корсет» на сайте государственного музея Берлина, Германия).

Два ярких пятна притягивают взгляд: белая кофточка на женщине и залитый солнечным светом дверной проем на выходе из дома. Слева за портьерой — альков с белеющей подушкой и черным покрывалом. Видна стенка алькова, выложенная дельфтской плиткой (рисунки плиток не просматриваются, на них могут быть и детские игры, и горожане, и морские виды, и много другого).

На пилястре алькова справа висит блестящий и загадочный предмет - грелка для постели. У нее длинная (около метра) точеная деревянная ручка, на поверхности виден какой-то симметричный рисунок.

Справа от алькова, на стенке — вешалка, на ней — ярко-красная юбка с золотой оторочкой понизу, у поясного шнурка — золотая (или просто желтая) кисточка. За юбкой видна стенка, на ней внизу — дельфтская панелька с рисунком: то ли рыбак с удочкой, то ли игрок в кегли.

В прихожей на белой стенке висит небольшая картина, картины висят и комнате: одна — над альковом, вторая — над дверью. Пылающий закат на этом пейзаже разбавляет густую тень угла.

У правой стенки расположился столик с ночными принадлежностями: подсвечник со свечкой, кувшин с водой (кувшин с подглазурной росписью). Над ними, под потолком — светящееся окно. Нижняя часть окна затенена, видимо, снаружи она закрыта ставней.

Пол в прихожей выложен терракотовой плиткой, в комнате — черной и белой плиткой. На блестящих полах отражается высвеченный ярким солнцем косяк двери. На одежде женщины, как и на полу, чередуются белые и черные пятна (случайно или намеренно?).

Женщина сидит рядом с колыбелью. Ее правая рука вытягивает шнур, левая придерживает полу корсета. Широченная зеленая юбка расстегнута — сначала надо затянуть корсет.

Измученная мамаша смотрит как бы одновременно и на руку со шнурком, и на младенца в люльке: сосунок накормлен, пора привести себя в порядок. Она явно чем-то огорчена. Может быть, ребенок нездоров и плохо спал. Она тоже не выспалась и проснулась поздно: солнце давно встало, старшенький отпрыск сам оделся, сейчас стоит у дверей в ожидании прогулки. И пес у ног тоже выказывает признаки недовольства: то ли его не накормили, то ли не дают выйти на улицу.

Еще немного — мама приведет себя в порядок, собачка и пешеход пойдут на улицу, все своим чередом…

Колыбель — это плетеная корзина на дугообразных полозьях, в изголовье — козырек, на который накинуто покрывало. Колыбель очень глубокая. Скорее всего, на дно толстым слоем кладут сено или солому. Этот слой — одновременно и утеплитель, и поглотитель. Уже поверх слоя кладут пеленки. И гигиенично, и дешево, и удобно.

Кстати или некстати — экскурс в этимологию слова «колыбель». Никогда раньше не задумывался над этим, но, видимо, пришло время.

Однажды, во времена моего жительства в городе Миассе Челябинской области, я услышал разговор двух старушек. Естественно, их говор был местным, своеобразным. А разговор касался брачных намерений одной из их знакомых. И вот на вопрос «Так он на ней женится?» последовал ответ: «Он колыбается». Большими буквами: КОЛЫБАЕТСЯ. Не «колеблется», а именно «колыбается». И в этой, казалось бы, неточности определенно звучит слово «колыбель», «колыбание», движение из стороны в сторону. Как произошла замена «Ы» на «Е» — возможно, эту задачку решат филологи.